Микушина Т.Н. Царская семья. Возвращение.

малопривлекательное, у княжны Анастасии перешло в достоинство: весёлый нрав юной де- вушки и радовал, и утешал окружающих. В годы Первой мировой войны все женщины царской семьи шили для солдат рубашки, вязали носки и рукавицы. В этих трудах принимала участие и Анастасия, которой было в ту пору около тринадцати лет. «Напротив меня сидит великая княжна Анастасия Николаевна, – вспоминала С. Я. Офросимова. – Её хорошенькое личико полно жизни и лукавства. Её быст- рые глазки всегда сверкают неудержимым весельем и задором, они неустанно зорко высмат- ривают, где бы ей нашалить... Острый, подчас беспощадный язычок рассказывает о всём ви- денном. Всюду, где она появляется, загорается неудержимая жизнь и звучит весёлый смех. При ней «даже раненые пляшут», по собственному её выражению. Как ей не сидится за шить- ём! Но бледные, тонкие руки Татьяны Николаевны быстро вяжут рукавицу, Ольга Николаевна ещё ниже склонила голову над шитьём, а Мария Николаевна выбирает новую работу. Надо сидеть и работать... И её быстрая ручка берёт первую попавшуюся детскую рубашонку». Анастасия вместе со своей сестрой Марией

навещала раненых солдат в госпитале. Всеми силами княжны старались отвлечь раненых от тяжёлых мыс- лей, беседовали с ними, давали концерты, писали по их просьбам письма родным. Лечившийся там и знавший Анастасию Феликс Дассел вспоминал, что Великая княжна постоянно «смеялась и скакала, как белочка». О проведённых в госпиталях днях Анастасия вспоминала часто, она писала из Тобольска сестре в Екатеринбург: «Мне помнится, как мы давным-давно посещали госпиталь. Надеюсь, все наши раненые в конечном итоге остались живы. Почти всех потом увезли из Царского села. Ты помнишь Луканова? Он был так несчастен, и так любезен одновременно, и все- гда играл как ребёнок с нашими браслетами. Его ви- зитная карточка осталась в моём альбоме, но сам аль- бом, к сожалению, остался в Царском. Сейчас я в спальне, пишу на столе, а на нём стоят фотографии

нашего любимого госпиталя. Знаешь, это было чудесное время, когда мы посещали госпиталь. Мы часто вспоминаем об этом, и наших вечерних разговорах по телефону и обо всём прочем». В другом письме из Тобольска, отправленном на пасхальной неделе 1918 г. сестре Ма- рии, Анастасия описывает минуты радости, пережитые, несмотря на грусть, одиночество и беспокойство за больного брата: «Ужасно хорошо устроили иконостас к Пасхе, всё в ёлке, как и полагается здесь, и цветы. Снимались мы, надеюсь, выйдет. Я продолжаю рисовать, говорят – недурно, очень приятно. Качались на качелях, вот когда я падала, такое было замечательное падение!.. да уж! Я столько раз вчера рассказывала сёстрам, что им уже надоело, но я могу ещё массу раз рассказывать… Вот была погода! Прямо кричать можно было от приятности. Я больше всех загорела, как ни странно, прямо акробатка!.. Очень извиняюсь, забыла Вас Всех моих любимых поздравить с праздниками, целую не три, а массу раз Всех. Все тебя, душка, очень благодарят за письмо».

71