Севостьянова О. Сказки Морского волка. Хождение за три моря

В ечером дома Никитка, как всегда, тараторил без умолку. Хотелось рассказать папе сразу обо всём. Потом хлопнул себя по лбу и вос- кликнул: — Вот балда, забыл про сюрприз! Мальчишка бросился в комнату, где стояли не разобранные ещё вещи. — Не подглядывайте, не подглядывайте! — повторял он. — Да не подглядываем, пионер, давай свой сюрприз! — ответил де- душка посмеиваясь. Наконец Никитка выскочил на кухню, где сидели за столом отец с дедом. На нём был костюм белого медведя из искусственного меха. Отец так и ахнул: — Это кто? — Это я, Умка, — прорычал Никитка с нарочито грозным видом и начал уморительный танец. Он выделывал такие па и коленца, что отец и дедушка с трудом сдерживали смех. Но смеяться было нельзя. — Вот это танец так танец! — похвалил папа. — Да уж, настоящий, медвежий, — поддержал дед. Довольный, Никитка убежал в комнату, встал перед зеркалом и начал придумывать новые элементы танца белого медведя. Хорошо, что его никто не видел, иначе точно не смогли бы удержаться от сме- ха. Когда, наконец, старшие пришли в комнату, мальчик лежал поперёк дивана, подложив под голову медвежью лапу. Сквозь сон «Умка» по- чувствовал, как папа перенёс его на раскладное кресло, положил под голову подушку. — Умаялся, пионер, — услышал он далёкий дедушкин голос. — И сказки не дождался. Папа что-то ответил, но Никитка уже не смог разобрать слов. Они терялись в грохоте судового крана, который беспрерывно поднимал и опускал контейнеры…

— Ируду, и слитки металла в специальных контейнерах. Это транс- портное судно, оно относится к разряду контейнеровозов. — Ого, какая длинная «морковка»… А твой пароход, который в моей комнате стоит, тоже такой же большой? — Раза в два меньше. Ты же знаешь, он не грузовой, а научный. — А почему у «морковки» на трубе белый медведь нарисован? — Белый медведь — эмблема Мурманского морского пароходства. — Вот здорово! — в который раз воскликнул Никитка. Они поднялись по трапу на борт, потом ещё по нескольким трапам внутри и пришли в каюту деда. Это было довольно просторное помеще- ние, даже больше, наверное, Никиткиной комнаты. Только окна здесь были гораздо меньше. Они были прямоугольной формы и назывались иллюминаторами. Иллюминаторы не просто закрывались, а завинчи- вались. «Чтобы в шторм в каюту не проникла вода», — объяснил де- душка. Стены (переборки, по-морскому) были обшиты деревянными панелями, пол (палуба) был сплошь устлан ковром. Письменный стол, диван, кресла, журнальный столик — всё здесь было как в обычной квартире. Только крепко-накрепко прикручено к полу. Столы были с бортиками, и на них тоже всё закреплено. «Чтобы в шторм не ездило», — сказал дед. За занавеской пряталась небольшая спальня. Кровать (по-морскому — койка) была тоже с бортиками, шкаф запирался на специальный запор, а к прикроватному столику была при- винчена настольная лампа. Ещё одна дверь вела в туалет и душевую. Мальчишка всё облазил, пооткрывал все шторки на иллюминато- рах, поглазел на грузовую палубу, где на погрузке контейнеров работал большой кран. «Вира!» — кричал какой-то человек, которого дедушка назвал докером, и контейнер плавно поднимался на стреле вверх, зави- сая над палубой. «Майна, майна!» — махал он рукой, и контейнер опу- скался вниз. Вскоре Никитке стало скучно, он заныл: — Деда, пойдём на улицу… — Уже устал, пионер? — засмеялся дед. — А если бы мы в море были? Полгода никакой улицы, одна вода кругом. Ну ладно, пойдём уж. Давай на камбуз, настоящей морской кашей тебя накормлю. На камбузе (оказалось, на пароходах так называется кухня) Ни- китку встретили как родного. Какая там каша?! Со всех сторон парень- ку совали пирожки и конфеты. Сам кок (так называют на судах повара) вышел к нему со стаканом компота. Кок был толстый, рыжий, усатый и чем-то напоминал кота.

40

41