Семенов В. "Блоня"

КТО ГЛАВНЕЙ?

Много, много, много дней я не понимала: кто у нас в семье главней — папа или мама? Мама варит кашу мне вкусную до дрожи. И, конечно, мне в семье мама всех дороже.

Но и папа… Он со мной

ходит на прогулку. Он и летом, и зимой выведет на улку.

Говорит: «Пойдем, гульнем!» — манит поводочком. И идем мы с ним вдвоем по заветным точкам.

По излюбленным кустам ходим мы, как в сказке. Помочусь, конечно, там, выложу колбаски. Папа скажет: «Молодец!» — и пожмет мне лапу. Нет, хороший он отец. Уважаю папу. Но не главный он в семье. Это стало ясным. Что всего нужнее мне? Верно. Каша с мясом. Мама — это каши зов, сладкая истома. А гульнуть, в конце концов, я могу и дома.

МОСТ

Вот она — удача жизни, и блаженство — вот! Мчусь на «Волге», на машине, пузиком вперед.

Папа слева, за рулем. Подо мною — мама. Справа поле за окном. И дорога — прямо. Мчимся в дальние края и сердечку мнится, будто не собака я, а большая птица. Вместо лапок два крыла и лечу я, лая — песню счастья завела, гордая такая!

Только вдруг — железа гром, тени паутиной, и вода, вода кругом — ужас нестерпимый!

Задрожал мой бедный хвост и сердечко сжалось… — Что ты, Блоня! Это мост, — мама засмеялась. — Видишь? Это мостик лишь, небольшая речка. Ну, чего же ты дрожишь, робкая овечка?

Но не вдруг душа моя отошла от страха… Все-таки не птица я — малая собака.

ЗНАКОМСТВО

Папа нас знакомит с Аней, поучает нас: — Постарайтесь стать компаньей — сразу же, сейчас. Обе, вроде, не разини, молоды, шустры. В общем, действуйте отныне словно две сестры. Я гляжу на эту Аню. Аня — на меня. И я сразу понимаю — это не родня. Это зверь другого склада: ноги — только две, Хвост растет не там, где надо, а на голове. И не хвост — а две хвостички. Называются — косички.

Но немного чем-то всё же друг на друга мы похожи.

Если ж кто-то нас застанет посреди игры — мы тогда, и правда, с Аней словно две сестры: друг на друга лаем звонко, мчим на четырех, и тогда моя сестренка тот еще зверек. Зубы крупные покажет,

щиплется, как гусь. Я ее, пожалуй, даже иногда боюсь.

МАМА МНОЮ НЕДОВОЛЬНА

Мама вдруг заговорила: — Блоня, что ты натворила!

Это значит — маме больно. Мама мною недовольна. Надо мне без промедленья зарабатывать прощенье: на коленки к ней взлетать и лизать, лизать, лизать! Носик, щеки, губы, глазки, чтоб она от этой ласки слова не могла сказать! Чтобы только хохотала и не шибко ахала, если Блоня по ошибке на ковер накакала.

НА ВОКЗАЛЕ

Папа маме говорит: — Будет нам несладко. Ждать на лавке предстоит поезд. Пересадка. Да... Вот это виражи! Это мы попали! Целый час придется жить прямо на вокзале. А ведь как опасно тут! Хуже, чем на рынке: дядьки страшные сосут вонькие бутылки, тетки грозные на нас смотрят исподлобья... На вокзале целый час буду под бедой я. Чтобы от семьи своей отвести угрозу, принимаю поскорей боевую позу. Всех возьму я на испуг, беспрерывно лая, чтобы думали вокруг, что я очень злая.

Позы этой не сменю. Мамочка, прости, но иначе мне семью будет не спасти.

БУДУЛАЙ

Поезд ждём. Кругом народ. Говорит мне мама: — Посмотри, цыган идёт к нашей лавке прямо. Он почти как Будулай — ладный и пригожий. Ты, пожалуйста, не лай. Может, он хороший. Подошёл уже. Стоит. Тёмный, как запачкан. Улыбаясь, говорит: — А почём собачка? Мама дёрнула плечом, покраснела даже: — Наша Блоня нипочём. Блоня непродажна. Ну, а он: — Постой, мадам. Не спеши с ответом. Я хороших денег дам, если дело в этом.

Вон, в углу жена моя юная проснулась. Собачонка ей твоя сразу приглянулась.

От жены, как от зари, до сих пор шалею. Ты мне цену назови. Денег не жалею... Вижу, мама всё сильней на цыгана злится. А со злою, знаю, с ней лучше не водиться.

— Блоня — это член семьи. Хоть с хвостом, а дочка.

Не торгую я детьми. Отойди — и точка!

— Так жене и передам. Ну, а, между прочим: Ты красивая, мадам. Но — плохая очень... И пошёл от нас сосед с недовольной рожей... Я взбрехнула ему вслед: Сам ты нехороший!

В ПОЕЗДЕ

Все в вагоне спать ложатся, ночь за окнами давно, да и я хочу ужасно спать. Но мне не суждено. Надо ушки на макушке вздеть, как папа говорил. Дядька, вон, на боковушке вновь глаза свои открыл. Снова косится на маму, как на вкусную еду. Я всей шкуркой чую драму. Я предчувствую беду.

Дядьку этого кусну. А иначе — не усну.

ПОКУСАЛИСЬ

Чтоб не спорить и не драться с Аней, как вчера, — мы решили покусаться дружески, с утра. — Гав! – друг другу мы сказали и пошли вперед: я, оскалив зубки, — к Ане, та — наоборот. Я ее куснула в ножку, а она — за нос! Я — немножко, понарошку, а она — всерьез!

Аня зубом, словно жалом, Блонечку пронзила. Я, конечно, завизжала и заголосила. И уже не в первый раз поигравши, плачу я. Анечка в семье у нас самая кусачая.

ЖАРА

На дворе ужасный зной, душит духота, и язык мой сам собой выпал изо рта. Аня сразу: — Не дразнись, или кончим дракой. Это что это за жизнь мне с такой собакой?! Что ты, Аня! Всё не так. Мне жара не в радость. А дразнить тебя никак я не собиралась. Жарко нам обоим, но для тебя не слишком. Шубку ты сняла давно, бегаешь в трусишках. Мне шубейку-то не снять, не сбежать оттуда. Если, Аня, хочешь знать, — мне под нею худо. Мне в жарынный самый пик охладиться нечем. Ну, а вывалю язык — вроде станет легче. ………………… Вижу, Аня смущена: думает, кивает. Видно, всё-таки она что-то понимает. — А и правда, — говорит. Нынче очень жарко. Пусть язык твой повисит. Мне ничуть не жалко.

СТРИЖКА

Подошла я как-то к маме. Но, видать, напрасно шла. Замахала та руками: — Блоня! Как ты заросла! Света белого не видишь, выглядишь, как бич. В общем, буду тебя стричь. И сейчас же ставит стул, сверху — табуретку. И — на эту высоту, словно статуэтку, начинает водружать бедную собаку. Да пойми же, мама, ты, — я совсем не птица. Шмякнув с этой высоты, я могу разбиться. Разобьюсь, и Блони нет — нету Блони вашей!.. Ну, а мама мне в ответ ножницами машет. Мама, ты — имей в виду — напугала Блоню. Эту новую беду крепко я запомню. Остаётся мне дрожать и визжать от страху.

И теперь — чуть только вам вспомнится о стрижке, —

я сейчас же под диван юркну тише мышки.

И не лезь ко мне в тот час, или будет драка. Вот какая я у вас умная собака.

ЛИШЬ БЫ С МАМОЙ ЗАОДНО

Все кричат: «Идем купаться!» — все кричат, а я молчу. Ведь купаться так опасно. Я купаться не хочу.

Пусть они в воде хохочут и пускают пузыри. Я туда ни днем, ни ночью не полезу, хоть умри.

Я сижу на берегу. Я одежду стерегу.

Вдруг кричит оттуда мама: — Блоня! Блоня! Я тону! Подо мной большая яма! Блоня! Я иду ко дну! Тут взорвалось мое тело, уж готовое поспать, и в пучину полетело маму милую спасать!

Пусть и я пойду на дно. Лишь бы с мамой заодно.

СЛУЖБА

Мама у дверей стоит, надевает шубу и печально говорит: — Я иду на службу.

Остается в шкаф залезть, где у мамы платья, где хоть запах мамин есть. Там и буду спать я. Но не просто так просплю, запахи вдыхая. Силу там свою коплю, маму ожидая. Грустно мне в шкафу. Но чуть звук дверей замечу — вмиг отсюда полечу кубарем навстречу. Прыгну к самому лицу. Вот зачем мне сила! Чтобы Блоню на лету мама подхватила, Чтобы тут же, у дверей, не снимая шубу, позабыла поскорей про разлуку-службу.

ДУПЛЕТ

За оградою у нас появился пёсик.

Уж наверно целый час лает, встречи просит.

Ты послушай, мама, вот как он звонко лает. Это он меня зовёт, поиграть желает. Я, пожалуй, поспешу. Мне к нему охота. По-хорошему прошу — открывай ворота. Ну, а мама мне в ответ: — Блонечка, куда ты?! Это подлый пёс Дуплет — пыльный и кудлатый. Он же чёрный как сапог — охламон из леса; ты же — белый пуделёк, чистая принцесса.

В общем, не сходи с ума, будь серьёзней, Блоня. Ты же видишь и сама — он тебе не ровня.

***

Ну, не ровня. Ну и что ж? Он не виноватый. Он, по-моему, хорош. Он такой кудлатый!

У него такая стать, он задором веет! И, наверное, играть хорошо умеет.

Я б к нему во весь опор мчалась, кабы не забор.

ПРЯТКИ

А участок наш на даче весь зарос большой травой. И трава собачку прячет сразу вместе с головой. Чуть зайду — и Блони нету. Все искать меня начнут, будут звать, но без ответа, потому что я молчу. Папа прыгает на грядке, ищет, свищет… Я — молчок. У меня такие прятки. Рот закрылся на крючок. Вот когда взовьются страсти, чуть ли в панику не впав, тут и выскочу я — Здрасте! И добавлю звонко — Гав! Вообще за эти штучки Блоню следует побить. Но меня заместо взбучки станут чаще брать на ручки и еще сильней любить.

СОБАЧЬЯ ЧЕСТЬ

Если я и папа в кресле с книжкой на груди и вздремнём немного если, — к нам не подходи. Прикасаться к нам опасно, не тяни рук и , — стану я рычать ужасно, покажу клыки. И совсем, совсем неважно кто к нам лез рукой. Буду лаять я отважно, охранять покой. Лёжа с папой, папе, знаю, я не изменю. Напугаю даже Аню, маму прогоню.

Да, сама страдаю, если лаю на родню. Но своей собачьей чести я не уроню.