Грановская Г. Очки Гудвина

ОЧКИ ГУДВИНА

— Меня все любят. Ты же никому не интересна. Ни-ко-му. Ни в трезвом, ни в пьяном состоянии. Потому что дура. И всегда ею была. Я пьяница? Может быть. Но я — личность, а ты, ты — просто курица. Мне многие говорили, что мы не подходим друг другу. — Ты только сейчас это понял? — уязвленная, спросила она. — Я это знал всегда. — Так зачем женился?! Глаза его мстительно блеснули. — Жить где-то нужно было. Обещали оставить в аспирантуре, но без жилья. За квартиру платить не хотелось. — Дерьмо ты! — Она просто задохнулась от негодования. — Сволочь! — Какие еще плохие слова ты знаешь? — Ей казалось, он забавляется. — Что, всё? Так быстро иссяк источник? Странно для дочери виноградарей. Валяй, продолжай! Ничего нового ты ска- зать мне не можешь. Твои слова не несут никакой новой инфор- мации. Примитивны и давно лишены смысла. А вот я, я бы мог тебе попробовать объяснить кое–что, если бы ты умела слушать. Хотя… даже если бы и умела… всё равно ничего не поймешь, вот ведь в чем проблема, — он махнул рукой и направился в комна- ту, к дивану. — Многие, довольно простые вещи просто недо- ступны твоему воображению, да его и нет у тебя. Отсутствует начисто. Что касается меня, то я не вульгарный пьяница, какими полна твоя деревня, да и вся эта страна. Я пью не для того, чтобы напиться. Опьянение для меня, если хочешь знать, это сво- его рода эксперимент, позволяющий увидеть мир под другим углом зрения. Я таким образом расширяю границы своего созна- ния. И иногда мне удаётся увидеть то, что ты даже вообразить не в состоянии. Я бываю там, где… Впрочем, что об этом говорить с тобой! Скучен мир, где живут такие убогие… Качнувшись, он мешком свалился на диван. Ей хотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым, но даже если бы под рукой и оказалось что-то похожее на кирпич, вряд ли бы она осмели- лась это сделать. Потому что никогда невозможно было предви- деть его реакцию. Иногда он отключался и засыпал, иногда зами-

183